– Это карма! – откуда-то сверху крикнул Шиз.

Сашка упал и уткнулся в пыль.

– Иди к нам, – позвал один из кадетов, – мы тебя давно ждём.

Сашка увидел перед собой протянутую руку трупа и закричал нечеловеческим голосом…

– Тихо, тихо! – появился откуда-то Кеша. – Это я! Приснилось чего?

В комнате светлело. Кеша сидел рядом и крепко держал Сашку за руки.

– Не ори! Всю бригаду перебудишь!

Потом потрогал ему лоб.

– Ты заболел, точно заболел. Наверное, от Хныка заразился. Тот тоже вчера свалился больной.

– Кеша, я же не виноват! – скороговоркой заговорил Сашка. – Тот, падальщик, нас убить хотел, и Лёва меня убить хотел! Стоял с автоматом. Я бы никогда первый не выстрелил. Мне так плохо, Кеша! Я бы домой ушёл! Ушёл уже, а там теперь другие люди живут! И из Корпуса меня выгнали! Просто так, ни за что. У меня отец погиб. Главу защищал. Я ему теперь даже завидую. Лучше так умереть, как он, чем тут с крысами… А пока я здесь торчал, у меня мать умерла. Это я её убил, Кеша, я ей не сказал, куда иду!

Кеша продолжал держать Сашку за руки, будто боялся, как бы чего не вышло.

– Теперь этот Лёва мне сниться будет, не даст он мне жизни! – говорил Сашка. – Зачем я здесь, Кеша? Может, мне лучше подняться повыше – да и вниз? Вы меня закопаете, и ничего плохого больше не случится! Что мне делать, Кеша? Что мне делать?

– Тебе – не знаю. Я бы, конечно, к матери на кладбище сходил. Её ведь на городском кладбище похоронили?

– Наверное, – Сашка с ужасом понял, что даже этого не спросил у дяди Вити. Сашкиного отца похоронили на офицерском кладбище, но мама-то не была военной.

– Знаешь, Санёк, – Кеша отпустил его, повертел в руках свой шлем, надел, – я тебя понимаю, у меня ведь тоже мать умерла. Три года уже прошло. Она от гриппа умерла, а я даже не знал. Мы тогда все этим болели, но меня батя умудрился в город привезти, в больницу. А я тут как начал болеть: одно за другим, грипп прошёл, желтуха началась, потом ещё дрянь какая-то, я уж и названия не помню. Батя думал, что и меня хоронить придётся, ну и не стал говорить о матери. Выписали меня, а тут нá тебе: сирота ты, Иннокентий. Как я ревел! Ты, Санёк, ещё молодцом держишься, а я совсем расклеился. Да ещё батя попивать стал. Вместе и страдали. Но он у меня хороший: собрал последние деньги, мы на них трактор хотели купить, маленький такой, знаешь? Вот, вместо трактора заплатил за меня, идиота, чтобы я в танковом училище учился. А меня выгнали. Теперь к бате нельзя, пока деньги не соберу, ну уже немного осталось, пара боёвок – и домой. Хочешь, со мной поедем, тут к югу от города фермерское поселение, там хорошо, даже озеро есть. Будем хлеб выращивать, это ведь лучше, чем из автомата палить, верно?

Сашка кивнул. Кеша казался таким близким, как брат, и Сашке хотелось ткнуться ему в плечо и заплакать.

– Ну ладно, – распорядился Кеша. – Давай с тобой вместе на кладбище съездим. Только мне кажется, что ты болеешь.

– Это я вчера бормотухи с Гогой налакался, да ещё Олег побил. Ты бы себя как чувствовал?

– Я бы сдох, как любит говорить наш Хнык. – Кеша встал. – Ладно, пойду Олега разбужу, надо же ему знать, куда мы собрались, а то решит, что ты опять убежал.

– Я сейчас тоже подойду, – сказал Сашка. – Я вещи в рюкзаке принёс, где они?

– Да вон, я на подоконник рюкзак бросил. Ты себе или продавать притащил?

– Дарить.

Кеша пожал плечами, явно не понимая, как можно добровольно с чем-то расстаться и ничего не получить взамен, и вышел.

Сашка развязал рюкзак, достал одежду для Хныка, а когда поднял глаза, увидел за окном привычные развалины – всегда одинаковая картина, что бы ни случилось. Просто груды щебёнки да железных прутьев. В них, как говорил Шиз, нет души, и поэтому ничего им не страшно…

В комнате Олега было холоднее, чем у Сашки с Кешей. Хнык лежал под двумя одеялами и дрожал.

– Олег ушёл с утра, – застучал он зубами, как только увидел Сашку, – а Шиз мне опять говорит, что я сдохну. И молиться заставляет, а я не люблю его молитвы. Мне от них страшно.

Сашка сел рядом, потрогал Хныку лоб – тот был горячий. «Ещё и правда помрёт», – испугался Сашка. Очень не хотелось, чтобы Шиз снова оказался прав. Не хотелось, чтобы рядом умер ещё хоть кто-то…

– Кеша, – сказал он тихо, – здесь где-нибудь лекарства можно достать?

– Можно, – Кеша усмехнулся. – У падальщиков всё что хочешь есть. А ты собрался нашего доходягу на свои деньги лечить?

Сашка посмотрел на скорчившегося на кровати Хныка и подумал, что это и есть самое страшное – когда тебе нужна помощь, а всем наплевать.

– Может, сходишь к падальщикам?

Кеша пожал плечами.

– Давай марки, схожу. Что я, зверь? А ты уверен, что у него так серьёзно?

– Уверен, раз Шиз говорит, – Сашка опять глянул на Хныка и понизил голос. – Этот ненормальный будто предсказывать умеет. Я его уже боюсь.

– Боишься? – Кеша взял из Сашкиных рук мятые бумажки. – Да не бойся, с Шизом справиться можно. Он только морально сильный, а так дай по шее, не стесняйся. Чего покупать?

– Не знаю. Скажи, что от простуды, сами дадут.

Кеша ушёл, а Сашка опять сел рядом с Хныком.

– Не бойся, я сюда Витьку не пущу.

– Хорошо, – вздохнул Хнык. – А то Олег только уйдёт, и Шиз тут как тут! Вчера говорил, что ты много мучиться будешь, что жизнь у тебя будет плохая. А ещё чёрным духом обзывал! Ты, Сашка, побей его!

Сашка смотрел на Хныка и чувствовал острую жалость, такую, что слёзы на глаза наворачивались.

– Ты мне как брат, – говорил Хнык, кашляя. – Олег как брат, Кеша как брат, и ты теперь тоже. Мне повезло, а то в других бригадах мелких знаешь как бьют! Ногами пинают! А меня только Лёва колотил, и Женька как увидит, так по голове стукнет. А Шиз хочет, чтобы я сдох.

Хнык кашлял, ворчал и наконец заплакал.

– Ну что ты? – разволновался Сашка. – Не реви, побью я Шиза. И Женьке по голове дам.

– Ты сильный, – всхлипывая, продолжил Хнык, – и у тебя мама есть, тебе хорошо. А я умру скоро, у меня живот болит и голова, и никто не пожалеет.

«У тебя мама есть, – Сашка смотрел на Хныка. – Он мне завидует, а завидовать уже нечему».

Когда вернулся Кеша, Сашка и Хнык плакали оба, уткнувшись в драное Хныково одеяло.

– Вы чего? – удивился Кеша. – Сдурели? Я тут таблетки принёс какие-то, а от температуры, говорят, надо спиртом растереться. Спирта я тоже маленько принёс. А это сдача.

Сашка встал, вытер слёзы и стал выволакивать Хныка из-под одеяла.

– Вылазь, мы тебя разотрём.